Гештальт-терапия в работе с пищевой зависимостью
В настоящее время популярностью пользуются различные программы, направленные на снижение массы тела. С одной стороны, видимо, это объясняется отчасти справедливой тенденцией медицины рассматривать избыточный вес как причину ряда соматических болезней. С другой стороны, часто к этим программам прибегают люди, которые весьма условно могут считаться полными.
Эти люди являются жертвами объектного отношения к себе, своему телу. Для них любой результат в похудении недостаточен, и они могут обращаться в центры для того, чтобы избавиться от непереносимого груза вины за собственную неидеальность. Кроме того, они ищут принятия их хотя бы на время обращения такими, какие они есть, превращая свой стыд во внешнее одобрение (ведь хорошо же, что дают людям поработать и заработать). Ведь, по сути, их значимые другие (врачи, которые знают как надо) не отвергают, а принимают именно за то, чего они стыдятся. И одобряют их хотя бы за то, что цели клиентов и цели центров совпадают. Что же, картинка очень напоминает нарциссическую ситуацию. А размах этого "движения" говорит в пользу того, о чем писала Сэнди Хотчкис в книге «Адская паутина» - наше общество нарциссически ориентировано.
Кроме того, существует довольно большое количество пациентов, чей вес существенно превышает сотню килограммов при отсутствии первичной соматической патологии обмена. В этом случае можно предположить реальное нарушение пищевого поведения, когда алекситимические реакции ведут к шизоидоподобному поведению, то есть имеющему целью уход из контакта. Рост статистических сообщений о том, что количество людей с таким родом избыточного веса носит характер эпидемии, отсылает нас к книге Гарри Гантрипа "Шизоидные явления", в которой он делает акцент на том, что наше общество из нарциссического становится шизоидным.
Кстати, приходит на память исключительно биологическое понятие "шизонд", касающееся пусть и не суперинтеллектуальных, но имеющих некоторый опыт выживания бактерий. Как известно, в неблагоприятных условиях эти организмы наращивают вокруг себя толстую защитную оболочку и теряют её в безопасных условиях. Использовав эту весьма физиологическую метафору, остаётся уточнить, от какого рода опасности спасаются наши пациенты. Очевидно, что вес, в большинстве случаев (за исключением девушек, которые едят всё, что не прибито и не полнеют, и которых мы здесь договоримся считать ведьмами)))) ), зависит от количества и качества съеденного. В таком случае, проблемы потребления укладываются в концепцию зависимого поведения.
Давайте проверим, можно ли такие особые отношения с едой считать зависимым поведением. Как мы знаем, для зависимости характерно:
1. Утрата контроля над употреблением.
2. Сужение интересов до области зависимости.
3. Синдром отмены.
Утрата контроля.
Речь идёт о "ночных атаках на холодильник", когда человек приходит в себя только после "содеянного". Причем с обязательным раскаянием и клятвами себе и всем инстанциям больше так не делать, чувством вины, а, порой, и чувством ненависти к самому себе. Надо ли говорить о том, что "всё повторится сначала".
Сужение интересов до области зависимости.
Лейтмотивом жизни становятся новые диеты, тренировки, программы очищения и т.д. Только вот обычно самому человеку это всё не помогает.
Синдром отмены.
Это похоже на анекдот: "Сижу на диете, худею и чувствую, что и вправду, хорошего человека во мне становится всё меньше и меньше". Появляется раздражительность, вспыльчивость, недомогание. Абстиненция, одним словом.
Естественно, для того, чтобы использовать возможности гештальттерапии для помощи таким клиентам, имеет смысл исследовать то, какие именно механизмы прерывания контакта характерны для них. Ведь когда идёт разговор о том, почему люди переедают, выясняется, что чаще всего это не тот физиологический голод, когда " в животе пусто, сосёт и урчит", а некое другое состояние, которое называют целой гаммой терминов от" аппетита" до " жора". И ведь не зря " аппетит" переводится как " желание". И, если исследовать то, как он возникает, станет очевидным, что речь идёт о совсем других желаниях, но вот алекситимия не позволяет их удовлетворить. Ведь для осуществления контакта с объектом потребности необходимо, как минимум, понимать свои чувства, чтобы знать, в каком направлении двигаться, чего на самом деле хочется. Таким образом, ещё на стадии распознавания потребности, в преконтакте, кофлуэнция обрывает развитие контакта.
Итак, потребность не распознана, а неудовлетворённость заставляет прибегнуть к поиску замены, которую в силу исторической предопределённости представляет собой еда. Понятно, ведь в младенчестве усвоена схема "любой плач по любому дискомфорту устраняется грудью, бутылочкой или соской», то есть стимуляцией рецепторов полости рта как минимум. Не исключено, что фиксирующую роль здесь играет как раз фрустрация потребностей в безопасности, любви и т.д., которая происходит вместе с прекращением грудного вскармливания. Соответственно, имеется в виду слияние с материнской фигурой, а также со своими же чувствами и с объектом зависимости. Кроме того, уже упоминалось о целях руководителей программ снижения веса и о невозможности существования их без соответствующих клиентов. Здесь уже просматривается реальная возможность попасть в вожделенное слияние с авторитетной фигурой и даже"с сестрами по несчастью".
При этом, нередко, еда сопровождается такой лихорадочной активностью, что приходит мысль о дефлексии - "вот поем и сяду писать работу". В случае, когда саморазрушающий компонент поведения становится значимым (например, при значительном переборе веса или при булимии), имеет смысл говорить о ретрофлексии. На этой гипотезе основан популярный подход к пониманию симптома. Нечто, предназначавшееся среде, не покидает границы субъекта, а возвращается внутрь (собственно ретрофлексия), в дальнейшем проецируясь на организм. А здесь, похоже, мы имеем материализованный образ психической энергии, проглоченной (обратная петля и ретрофлексии) и отложенной в организме (чем не символ проекции).
Привычка интроецировать тоже помогает избежать естественного отвращения при переедании. В дополнение к этому можно рассмотреть семейные интроекты про еду и тело, все эти «народные мудрости». Жалко, что проекция не особо популярна. "Это не я хочу есть, это они хотят есть, вот пусть и едят" Звучит перспективно:). Довольно символично и то, что для описания цикла контакта Фриц Перлз использовал пищевую метафору. Таким образом, при работе с клиентами с пищевой зависимостью, особое внимание необходимо уделять осознаванию чувств.
Коль скоро мы говорим о зависимом поведении, интересно исследовать распределение ролей из треугольника Карпмана. Как мы помним, речь идёт о позициях жертвы, преследователя и спасателя. Причём роли эти постоянно циркулируют в семейном кругу Стабильность же семейной системы обеспечивается глубокой их заинтересованностью, пусть, зачастую, и неосознанной. Например, клиент-жертва, еда-агрессор (или муж, заставляющий худеть), а представитель программы похудения - спасатель. Чуть позже специалист, напоминающий о диете, становится преследователем, а клиент, видимо, устремляется спасать еду от травмы покинутости. 🙂
В заключение приведу несколько примеров из практики.
Работая с пищевой зависимостью я использую мини-группы и сама работа носит больше индивидуальный характер, но при поддержке малой группы.Например, один из моих тренингов направлен на осознавание слияния с едой, на прояснение, по поводу каких чувств происходит переедание, и к кому направлены эти чувства и что с этим делать.
Этот тренинг называется "Моя любимая еда или Зачем я это съела?". В начале работы участники говорят о том, что именно их волнует, как они едят вообще, как переедают. Так мы исследуем фон, в том числе отношения с важными людьми. Дальше люди выбирают, с каким продуктом будут работать. Это должно быть что-то особенное для них (вот из-за булок не могу похудеть, и, если бы не шоколад...). Далее предлагаю из пластилина слепить эти продукты. Удивительно, как у далёких от творчества людей талантливо получаются поделки! Сила любви, однако! Далее участники пишут списки про то, что же такого важного в этой еде (то ли она редкая, то ли её можно есть в компании, то ли она прямо эксклюзив, то ли она про семейные праздники...), потом описывают то, что она даёт (состояния, чувства). Я беру стул, застилаю его скатертью и предлагаю "накрыть" его как хочется. Похоже на "горячий стол". Дальше организовываем диалог с едой, (удивительно, но совсем “дикие” клиенты очень охотно разговаривают с пластилином ). Вот тут-то и начинают проступать реальные отношения, и, когда они становятся достаточно выпуклыми, я убираю скатерть, еду отдаю в руки и "горячий стол "превращается в " горячий стул".
В этот момент мы проясняя\ем, с кем человек реально разговаривает. Здесь помогают и составленные ранее списки. Интересно то, что такая своеобразная арттерапия позволяет свободно раскрываться даже не очень нацеленным на психотерапию людям. После этого в традиционной гештальт-технике происходит диалог с пересаживанием, и в нем сам клиент решает, что это за потребность и как её удовлетворить. Поделки участники часто забирают домой для доосмысления. Потом я часто слышу о том, что эти продукты утрачивают сверхценность, видимо, за счёт выхода их из слияния с фигурами людей. Надеюсь, что этот опыт имеет шанс на распространение на другие сферы их жизни.
При работе на горячем стуле в итоге оказываются самые разные персонажи из жизни клиентов.. Одна из клиенток поняла, что её пирожные – это теплое воспоминание о детских днях рождения в семье, где её отец был доступен ей, проявлял пусть небольшое, но внимание, которое ей так было необходимо. Он вставал и говорил тост, посвящённый ей, со словами гордости и любви. А в остальное время, даже в сложных жизненных ситуациях, поддержки не давал. И вот, тогда, когда ей становится особенно важно почувствовать поддержку отца, то, что он гордится ей, любит её, она покупает пирожные, похожие на те, что стояли на столе в день рождения. А сейчас, когда отец уже умер, эти незавершённые ситуации с отцом остаются актуальными. В диалоге со стулом клиентка "слышит" о том, что отец был воспитан в семье с агрессивной и авторитарной матерью и старшей сестрой, и близость с женщинами он воспринимал скорее как угрозу. Именно поэтому он никак не мог приблизиться к дочери, хотя очень её любил и гордился ей. Когда она "узнаёт" это, её лицо светлеет, и она говорит, что её пирожное "изменилось", теперь это просто предмет. Она уходит в воспоминания светлой радости и удовольствия.
Другая клиентка работает няней ребёнка в семье, которая стала за эти годы очень ей близка. Она с ребёнком с младенчества, сейчас ему лет пять. Лепит она МАЛЕНЬКУЮ чашечку ОЧЕНЬ сладкого кофе с МАЛЕНЬКИМ бутербродиком. Жалуется на то, что ест это постоянно, независимо от того, сколько съела кроме этого, и что в итоге набегает очень большая калорийность. Она говорит о том, как мало времени мать ребёнка ему уделяет. О том, как сама клиентка его жалеет, как не смеет делать ему даже простых замечаний, всё позволяет, В общем, ребёнку ни слова поперёк. И каждый раз после работы на нее находит «жор». В диалогах она понимает, сколько же чувств она "заедает" и кому они адресованы. Её МАЛЕНЬКИЕ продукты становятся ребёнком, она начинает "слышать" свою злость на него и сопоставляет это со своим запретом на агрессивные чувства к нему. Она думает, как ей себя вести так, чтобы уравновесить свою супертерпимость, как ей быть с родителями малыша, нужна ли ей эта работа, и, если да, то для чего. И тут мы выходим на отношения с другими значимыми людьми, на то, как не хватало терпимости родителей к ней в ЕЁ детстве, а также как и от кого, она ждёт этого сегодня.
В таком формате идёт работа с прерыванием контакта в контексте пищевой зависимости. Хочу так же отметить то, что некоторые психологи говорят о том, что в группе лучше работается, если участники с разными запросами. У меня сложилось впечатление, что тематическая группа для людей с пищевой зависимостью позволяет более глубоко исследовать механизмы, лежащие в её основе. Здесь важна контейнирующая функция группы, которую называют материнской. Она помогает разворачиванию ретрофлексированных, да и потерянных, путём более примитивных защит (отрицание, расщепление), психических процессов. Пространство группы успешно конкурирует с контейнирующим свойством еды, и при этом происходит обучение более здоровым способам общения. А «узнавание» схожих ситуаций (с другими участниками) в процессе работы группы значительно снижает уровень стыда, являющегося краеугольным камнем механизма зависимости.
Автор: Татьяна Михайлова