Любовь терапевта…

«Любовь стремится к близости:
Наиболее близкий контакт возможен, пока другой остается неразрушенным. Любовный контакт может осуществляться через взгляд, речь, присутствие, и так далее. Но архаический момент контакта - все же сексуальное объятие.»

( Ф. Перлз, Р. Хефферлин, П. Гудмэн)

 

Если  сексуальность в психотерапии как явление отношений всесторонне изучена и нормирована с этической точки зрения, то любовь, с одной стороны, тема исчерпанная, и в тоже время она трудно поддается определению как для терапевта, так и для клиента.

В этой статье я попытаюсь определить,  что такое «любовь терапевта» с точки зрения гештальт-подхода, а так же рассмотреть влияние «любви терапевта»  на возможность клиента полно переживать себя в отношениях с другим, на возможность испытывать клиентом ощущение собственной красоты и жизненности, что подразумевает спонтанность бытия. Если основная задача терапевта - глубокие и полные отношения с клиентом, означает ли это, что терапевт формирует отношения «Я-Ты» с каждым клиентом. «Любит» ли терапевт клиента? Является ли любовью то, что мы испытываем к нашим клиентам?

С 50-х г.г. 20 века и даже еще десять лет назад в понимании «любви» терапевта к клиенту отмечалась путаница с пониманием человеческого равенства, существующего между клиентом и терапевтом, которое отстаивалось гуманистическим подходом в психотерапии. Однако в мире терапевта присутствует неизбежный диссонанс: «дружба», «любовь», «Я-Ты» - с одной стороны и «пятидесятиминутная терапевтическая сессия», «две тысячи рублей в час», «обсуждения клиента с супервизором»- с другой. И никакой лакировкой, никаким клеем не подогнать одно под другое.

Клиент приходит к терапевту за помощью. Терапевт не приходит к клиенту. Клиент по определению обладает ослабленной способностью воспринимать другого человека во всей полноте, более того, он имеет свой мотив - избавление от страдания. Терапевт же должен иметь склонность, способность со всей полнотой воспринимать клиента как личность.

Таким образом, терапевт обладает тем, что М. Бубер называет «объективным присутствием»: терапевт способен быть одновременно в двух местах - на своей стороне и на стороне клиента. «Терапевт способен быть там же, где он есть, и там, где находится клиент, клиент может быть только там, где он есть.» (М. Бубер).

Э.Фромм, А. Маслоу, М. Бубер подчеркивали, что истинно заботиться о другом (любовь в терапии) означает заботиться о росте другого и вызывать нечто к жизни в другом. «Вызывать нечто к жизни» подразумевает раскрытие в человеке того, что в нем исходно было.

Можно ли такое заботливое участие назвать любовью? Если мы считаем профессию гештальт-терапевта искусством, то можно смело говорить о том, что эмоциональная вовлеченность – важная часть терапии. Вовлеченность терапевта реальна, чувства к клиенту подлинные, и гештальт-терапия основана на этой конкретности. А вовлеченность терапевта является «любовью»? На мой взгляд, ответ на этот вопрос дан И. Польстером в книге «Каждая жизнь заслуживает романа», где он определяет работу терапевта как поиск скрытого очарования в клиенте: интерес, любопытство со стороны терапевта к этому тайному очарованию оживляет способность клиента самому интересоваться и быть интересным. (М. С-Лобб)

Однажды я слушала размышления Даниила Хломова о разных родах любви, и в этой статье мне представляется важным сказать об этом. Д. Хломов  описывает три рода любви: любовь – восхищение, любовь - жалость, жаление и  любовь - нежность.

С восхищением встретиться приятно, но постоянно сталкиваться с ним тяжело, возникает переживание изоляции, полного одиночества, даже отчаяния. Постоянное восхищение не приводит к близости. Оно приводит к близости желаемому образу. Восхищение - это влюбленность в образ, а образ, как известно, счастливым быть не может.

В терапии любовь-восхищение мне видится, как способность терапевта признавать достижения  клиента, давать ему обратную связь, отображать его, замечать изменения, «расширять поле» в форме создания пространства, которое бы «приглашало» к контакту.

Человек нуждается в жалости. Часто путают жалость - жаление и жалость унижающую, отбрасывающую. «Мне ваша жалость не нужна, обойдусь!». Я  задаю своим клиентам вопрос: Есть ли в вашей жизни кто-то, кто может спросить: «Как тебе живется? И пожалеть, и погладить, и поинтересоваться, что на душе, и просто побыть рядом?». Похоже, не можем мы обойтись без жалости и наши клиенты тоже.

Любовь - нежность означает бережное отношение к человеку как к ценности, признание его хрупкости и уникальности. Я как бы немного на расстоянии, замедляюсь, становлюсь чувствительной, но не нарушаю границ, присутствую, но не «поглощаю». Нежность всегда трогательное переживание. Я никогда не пойму до конца того, кого люблю: «Ты» непостижимо.

Терапевт проявляет все эти аспекты любви. Данная феноменология любви приближает нас к пониманию близости. Но клиент не приходит в терапию для создания с терапевтом пары. Клиент приходит для того, чтобы избавиться от страдания. А терапевту в свою очередь важно дать клиенту не то, что он просит, а то, в чем он нуждается. И в этом смысле терапевт в интервенциях исходит из потребностей клиента, а не из своих желаний и нужд. Поэтому важно, что хочет и что реально готов дать терапевт своему клиенту.

Насколько терапевт может предъявлять свои чувства клиенту? Я думаю, настолько, насколько терапевт владеет своими чувствами, а не наоборот. Проявляя в терапии активное слушание, эмпатию, искреннее сочувствие, восхищение, жаление, нежность терапевт дает своему клиенту «терапевтическую любовь». Клиент понят, принят, услышан. Каждый раз, задавая себе вопрос, а что сейчас мне интересно в этом клиенте, терапевт направляет свою «терапевтическую любовь» к клиенту, чтобы и у самого клиента пробудить интерес к собственной жизни, пробудить ощущение красоты и радости собственного бытия.

Достаточно ли клиентам подобной «терапевтической любви» для возможности принятия ответственности за свою жизнь, для распознавания своих потребностей и желаний, для улучшения взаимодействия с миром? Для меня это спорный вопрос.

Определенно постоянное выражение терапевтом только принятия, любви, восхищения не достигает цели взросления клиента. Подобные заявления приводят к пассивности и зависимости клиентов, подкрепляя их представления о том, что их образ самости зависит от того, насколько ими  восхищаются и принимают другие.

По словам Когута сочувствовать в потребности клиента в «зеркализации» лучше, чем начинать «зеркализировать» его и говорить, что он всех «прекрасней и милей», как это делает любящий родитель. И для того, чтобы клиент смело принял ответственность за свою жизнь, ему, возможно, необходимо знать, что кто-то по-настоящему понимает глубину его зависимости и боль лишений раннего детства. И, тем не менее, при определенных условиях сопереживающее принятие терапевта может стать предпосылкой к формированию у клиента чувства само-принятия.

Задача терапевта не решить проблему клиента, а помочь человеку наиболее полно присутствовать в собственной жизни. Искусство нашей профессии заключается в способности проявлять искренний интерес, любопытство, развивать чувствительность клиента к новизне ситуации, а так же подведении клиента к реальности терапевтических отношений.

Если мы сумеем способствовать осознанию клиентами того, что их мир понят нами, если мы сможем полностью присутствовать рядом, чтобы принимать их осознание и отзываться на него, то такие отношения не смогут не стать терапевтическими.

Клиент задает мелодию. Мы в состоянии помочь ему создать музыку, какую он хочет, звуча вместе с ним своими личными нотами, не теряя при этом из вида его реальность (М. С-Лобб). На мой взгляд, это и есть проявление «терапевтической любви».

Автор: Наталья Кривцова